Что общего между философией митьков и программой анонимных алкоголиков?
«Дом надежды на горе»
В июне под Санкт-Петербургом был отмечен семилетний юбилей и открыт новый корпус «Дома надежды на горе» — благотворительного реабилитационного центра по излечению от алкоголизма. В основе деятельности «Дома» лежит широко известная во всем мире, а теперь уже и в России, программа «12 шагов» Анонимных алкоголиков (АА).
Однако сегодня «Дом надежды на горе» под Питером — один из немногих, если не единственный в России, реабилитационный центр, принимающий своих пациентов бесплатно — то есть на деньги, пожертвованные для этого спонсорами. В частности, только что открывшийся новый корпус «Дома» построен на средства российского предпринимателя, пожелавшего остаться неизвестным. Ежегодно широко известные питерские рок-музыканты (возможно, читатели сами угадают их имена) дают благотворительные концерты, сбор от которых идет в поддержку «Дома на горе».
У истоков создания «Дома надежды на горе» стоял уехавший в США российский врач-психиатр Евгений Зубков, который познакомился с известным в финансовых кругах, а также в АА миллионером Луисом Бентлом. Лу (так его здесь называют, несмотря на почтенный возраст) сделал первый взнос для начала строительства центра под Красным Селом. Заканчивая торжественную речь, Лу Бентл, приехавший с супругой, сказал: «Мы тут дали денег на водопровод и канализацию — вспоминайте нас, когда будете подтирать себе задницу…».
На поляне перед «Домом» собрались несколько сотен человек: среди них были как прежние, так и нынешние пациенты (всего за годы его работы через программу «12 шагов» прошло более 1500 человек), их родственники и друзья, а также анонимные алкоголики, съехавшиеся из Петербурга и многих других городов России и зарубежья. Перед собравшимися выступили питерские рок-музыканты и группа мимов «Лицедеи». Программу праздника бессменно вел известный питерский художник, митёк Дмитрий Шагин. Он также согласился дать интервью «Новой газете»
— Митя, наши читатели среднего и старшего возраста, конечно, помнят, кто такие митьки, но молодым об этом не мешало бы напомнить.
— Сначала мы были просто маленькой группой друзей — художников, писателей и музыкантов, которых не очень жаловала советская власть. Впрочем, особых неудобств она нам тоже не доставляла. Я, например, работал в котельной, сутки через семь, мне досталась котельная высшей школы спортивного мастерства. Там тренировались борцы, говорят, сам Путин тренировался. А мы в котельной собирались, беседовали и пили. Постепенно в этой компании друзей выработались какие-то свои ритуалы, не имевшие, впрочем, никакого «антисоветского» подтекста: например, принято было считать, что митьки общаются исключительно с помощью выражений «братушка», «дык!» и «ёлы-палы!», «оппаньки!», одеваются в тельняшки и валенки. Но главным ритуалом было, конечно, пьянство.
— В то время в среде интеллигенции бытовала теория, что «большевики споили народ».
— Не думаю, чтобы у них хватило фантазии сделать это специально.
— Как ты попал в котельную?
— Меня туда сосватал мой учитель живописи Рихард Васми, который сам работал маляром. Мои родители были художники, но не признанные официально. Отца вообще посадили по ходу кампании по борьбе со стилягами, поэтами и художниками, когда я был еще совсем маленький. Маму за участие в крамольной выставке выгнали из Худфонда. Я пошел по их стопам и тоже окончил школу при Академии художеств, но дальше официальный путь в искусстве для меня был закрыт. Я в школе отказался вступать в комсомол. Меня за это комсорг на выпускном вечере наградил большой бутылкой «Южного крепкого». Он, наверное, думал меня этим обидеть, но я уже тогда в душе был митёк и тут же выпил ее у всех на глазах из горла.
В этом не было никакой фронды. Вообще митькам чужда фронда, как и всякая вообще поза. Наш главный лозунг: «Митьки никого не хотят победить». Поэтому мы и работали в котельных, а в свободное время рисовали свои картины. Ну иногда меня, правда, забирали в вытрезвитель, однажды сломали ребра. В 1984 году разогнали квартирную выставку, был большой скандал. КГБ, конечно, следил за нами, со мной проводили всякие беседы, но, в общем, мы никого не трогали и нас никто особенно не трогал.
— Из книжки Владимира Шинкарева, которая стала своего рода манифестом митьков, известно, как Дмитрий Шагин ходит в гости, где не выносят спиртных напитков. Подойдя к двери и позвонив, Шагин выхватывает бутылку «бормотухи» и стремительно вливает ее в себя винтом. Хозяин радушно встречает трезвого митька и усаживает за стол, но, не успев размешать сахар, тот явно косеет. На изумление хозяина он с гордостью отвечает: «А вот так! Элементарно, Ватсон, дурилка картонная!»… Что здесь правда, а что преувеличение?
— Вообще тут много от шаржа, не от злой насмешки, а от доброй усмешки. Мы и тельники, в которых сами себя рисовали, не считали какой-то униформой. Митьки создали некий миф, но этот миф, видимо, точно лег на психологию какой-то части советской интеллигенции. А что касается пьянства, то тут преувеличения не было, пили мы без дураков. Я однажды за вечер выпил пять бутылок водки, но в основном это был портвейн. Дешево и сердито. В этом был какой-то пассивный протест против всего, что нам не нравилось в советском образе жизни. Мы выдвинули лозунг: «На красный террор ответим белой горячкой». У нас в котельной собирались человек по пятнадцать, и каждый тащил, что мог. Потом одна корреспондентка в журнале «Юность» написала, что у нас проходят съезды митьков по 50 человек. Она хотела как лучше, но в 1988 году начальство спорткомитета выгнало меня из котельной. Но уже через год наши выставки «Митьки в Европе» поехали в Париж, Кельн и Антверпен, так что все сошлось как раз кстати.
— Можно ли представить себе ту митьковскую жизнь без портвейна?
— Нет, конечно. Это был совершенно необходимый элемент нашего образа жизни, митьковской культуры.
— Как же получилось, что ты сейчас не пьешь?
— Да вот так и получилось. Алкоголизм ведь не разбирает, какая там у тебя философия, митёк ты или еще кто. Я лично уже не мог больше пить. Но все равно пил. Тогда, в 92-м году, в Петербург вернулся психиатр Женя Зубков, наш американский митёк. Он предложил свозить меня и еще одного митька в Америку, в АА-ский центр отца Мартина в Эшли. Я туда поехал с надеждой, что научусь «культурно пить», была у меня тогда такая иллюзия. Когда приехали, нам дали анкету из 29 вопросов: если на три из них ты отвечаешь «да», значит, у тебя есть проблемы с алкоголем и тебе надо лечиться. У меня было 28 «да».
— Оппаньки! А на какой же вопрос ты ответил «нет»?
— «Задерживали ли вас за вождение автомашины в пьяном виде?». Просто у меня не было машины. Ну тут я понял, что со мной действительно что-то не в порядке. Начались лекции и занятия в группах, мы участвовали в этом через переводчика Лешу. Однажды Леше надоело переводить, мы толкаем его в бок: «Ну что они там рассказывают?». А он: «Да все одно и то же: когда пили, все было плохо, а теперь не пьют, ходят на группы — и все хорошо». «Войну и мир» в двух словах не перескажешь. Действительно, все истории алкоголиков очень похожи друг на друга, если не считать географических привязок и деталей. Мы все как люди очень разные, Бог нас создал такими, но как алкоголики мы похожи друг на друга, как родные братья. Мы и есть братья. Там, в АА, нет никаких барьеров, все работники — от консультантов до водопроводчиков — тоже в основном из наших. Ни с чем и ни с кем не надо бороться, ни в чем никому не надо клясться, надо оставаться самим собой. Девиз АА: «Я не пью только сегодня, а там будет видно»… Я решил, что это мне подходит.
Мы провели у отца Мартина месяц, потом продолжили лечение на ферме «Хай Воч», которую подарили одному из двух основателей движения Анонимных алкоголиков Билу Уилсону, там тоже реабилитационный центр. А когда вернулись, поняли, что в Санкт-Петербурге надо тоже создавать собственную группу АА, иначе мы можем снова начать пить. С тех пор я не пью уже 11 лет. В 1997 году на деньги нашего американского друга Лу Бентла и при благословении церкви был приобретен участок земли с недостроенным домом, где сейчас и построен «Дом надежды на горе», который ты видел. Там тоже почти все работающие — излечившиеся алкоголики. Слава Богу, пока есть меценаты, лечение остается бесплатным.
После центра многие приходят на нашу АА-скую митьковскую группу имени отца Мартина, изо дня в день здесь происходят чудо выздоровления и радость братания. Мы тут все друг друга любим, хотя у некоторых первое время бывает страшноватый вид. Я бывал и на других группах в Питере — все группы хорошие, и везде есть чудо. Тут, на группах, возникает то, что русские религиозные философы называли словом «соборность» — единство не в ущерб индивидуальности, ёлы-палы.
— Не нарушаешь ли ты традиции анонимности, открыто признавая себя членом АА?
— Можно хоть раз в жизни спокойно?.. (Фраза из митьковского лексикона, подразумевается: выпить, покурить, поссать, зашнуровать ботинки. — Л.Н.). Если ты заметил, я говорю только о себе и не упоминаю других, хотя многие мои друзья внесли больший вклад в развитие АА в Санкт-Петербурге. Когда я был в Эшли, я там узнал, что многие знаменитые люди, например, рок-музыканты и актеры, которым я поклоняюсь, принадлежат к АА, и это мне очень помогло.
— Как получилось, что ты, кондовый русский митёк, неизменно рисующий свой автопортрет в валенках, ватнике и ушанке, всем своим русским сердцем принял американскую программу Анонимных алкоголиков?
— Если ты, братушка, имеешь в виду те статейки, которые иногда ни с того ни с сего появляются в газетах и где нас объявляют чуть ли не сектой, то это просто чушь собачья. И Бога здесь никто никому не навязывает, хотя многие к нему приходят своим путем. А программа американская только по происхождению, она интернациональна. В ней очень много общего с «философией митьков». Здесь культивируются доброта, дружба, братство, взаимопомощь. Это совершенно митьковская программа, только за вычетом портвейна. Анонимные алкоголики, как и митьки, «никого не хотят победить». А оттягиваться можно и по-трезвому, если у тебя есть друзья, думающие так же, как и ты. Ты, наверное, знаешь немало людей, которые бросили пить без программы, в результате всякого «кодирования» или «подшивок». Они часто становятся злыми, в трезвости опасно замыкаться в себе, а программа «12 шагов» содержит противоядие против этого.
Что касается знаменитого «русского пьянства», то это тоже миф, это начинаешь понимать, когда пообщаешься с алкоголиками из других стран. Алкоголики — они везде алкоголики, хоть в России, хоть в Америке, хоть в Африке. И мы все братья.
— В этом году вы отмечаете двадцать лет митьковского движения. За это время произошло многое. Как изменился мир вокруг вас?
— Мир изменился сильно, отрадно, что он стал более открытым. Правда, есть и обратная сторона: в искусстве, в архитектуре, на телевидении засилье какой-то удручающей пошлости. Сам понимаешь, лично мне нечего хорошего сказать про соцреализм и советскую цензуру, но, наверное, было в них и положительное влияние: такой пошлости, в которой мы утопаем сегодня, они бы, наверное, не пропустили. Ну, видно, сейчас такой период…
— Как изменились митьки за эти два десятилетия? Можно ли сказать, что вы стали респектабельными людьми?
— Дык, ёлы-палы, в общем, нет, мы никак не изменились. Правда, мы теперь разъезжаем с выставками по разным городам, что было бы вряд ли возможно, если бы мы по-прежнему пили. Покойный Собчак нам пожаловал в аренду вот эту мансарду, где мы с тобой пьем чай, тут мамины картины, там наши мастерские, выставочные комнаты, там дальше комната, в которой каждый день проходит группа Анонимных Алкоголиков. Ремонт, конечно, неплохо бы сделать, мебелишку подновить, но денег мы особенно не заработали. Недавно эту мансарду у нас хотели отнять, но Матвиенко вроде бы велела нас не трогать: типа митьки — это тоже культурная достопримечательность Санкт-Петербурга. Как Мариинский театр.
А так, в общем, ничего не изменилось. Мы как писали картины, так и пишем, наши друзья-музыканты как пели песни, так и поют. У нас больше нет споров, кому сколько наливать, а это сплачивает.
— Митьки живы?
— Не только живы, но и трезвы. А если бы не были трезвы, то вряд ли были бы живы.
Леонид НИКИТИНСКИЙ
Из книги «Митьки», автор Владимир Шинкарев, Ленинград, 1984 год:
«…Теоретически митёк — высокоморальная личность, мировоззрение его тяготеет к формуле «православие, самодержавие, народность», однако на практике он настолько легкомыслен, что может показаться лишенным всяких моральных устоев. Однако митёк никогда не прибегает к насилию, не причиняет людям сознательного зла и абсолютно неагрессивен… Митёк никогда не выразит в глаза обидчику негодования или неудовольствия по поводу причиненного ему зла. Скорее он ласково, но горестно скажет: «Как же ты, братушка?..».
Наиболее употребляемые митьками слова и выражения, на основе словарного запаса Д. Шагина: «…РАЗДЕЛИТЬ ПОРОВНУ — вино разливается поровну. РАЗДЕЛИТЬ ПО-БРАТСКИ — митёк выпивает большую часть. РАЗДЕЛИТЬ ПО-ХРИСТИАНСКИ — митёк все выпивает сам»…
(Исполняется хором на мотив «Прощания славянки»):
«Пусть пока мы в говнище и мраке,
Но не падайте духом, братки:
Встанут смирно позорные хряки
И прикрутят свои фитильки!»
(Слова Дмитрия Шагина)
Телефон «Дома надежды на горе»: (812) 337-67-39
08.07.2004 Источник «Новая газета»
